Один из книжников, видя, что Господь Иисус Христос хорошо отвечал саддукеям на их вопросы, и желая испытать Его, подошел и спросил, какая первая из всех заповедей? Иисус же отвеща ему: яко первейши всех заповедий: слыши, Израилю, Господь Бог ваш Господь един есть (Мк. 12, 29). Эта древняя заповедь, данная евреям через пророка Моисея, до сих пор повторяется сынами Израиля по плоти с благоговением и религиозным энтузиазмом. По-еврейски слова слыши, Израилю звучат как «шма, Исраэль». Но понимают ли иудеи значение этой заповеди? Если бы они это понимали, то должны были бы последовать за Христом.
Ныне мы являемся чадами новозаветной Церкви, нового Израиля, истинного духовного Израиля, и эти слова обращены к нам. Однако и мы понимаем ли их как должно? Даже самые первые слова этой возвышеннейшей заповеди остаются для нас неясными, мы толкуем их буквально, а значит, поверхностно. Мы воспринимаем слова слыши, Израилю как обращение к собственно израильскому народу. Но вспомним: когда было дано патриарху Иакову имя Израиль? Тогда, когда он боролся с Богом и сказал Ему: Не отпущу Тебя, пока не благословишь (Быт. 32, 26). Отныне, — ответил Господь, — имя тебе будет не Иаков, а Израиль, потому что ты боролся с Богом, потому что ты зрел Бога (см. Быт. 32, 28). Патриарх Иаков ушел из родного дома с одним посохом, имея при себе только благословение своего отца, праведного Исаака. Спустя много лет он возвращался с детьми и имуществом в землю обетованную. Промыслительно случилось так, что он отправил спутников вперед и остался на берегу реки Иавок один. Именно тогда он и познал общение с Богом, тогда и получил имя Израиль. Столь великое благо было даровано Иакову, находившемуся в уединении, — это является для нас образом того, как нужно дерзновенно «бороться» с Богом и удерживать Его в своей молитве, пока Он нас не благословит.
Это действительно борьба, потому что по нашим грехам мы недостойны общения с Богом, недостойны прикасаться к Нему своим нечистым умом. Но мы дерзаем, боремся с Ним, удерживаем Его в молитве. И Бог благоволит к нам за наше дерзновение, благословляет нас и делает нас истинными израильтянами, то есть людьми зрящими Бога. К человеку, который зрит Бога (зрит в прямом смысле слова: то есть видит Бога умом яснее, чем, например, вещественные предметы телесными очами), и обращены слова: Слыши, Израилю. И только такой человек может постичь значение этих слов.
Слыши, Израилю, Господь Бог ваш Господь един есть. Единый Бог является нашим господином, и кроме Него мы не должны подчиняться никому и ничему: ни обычаям, принятым в обществе, ни родственникам, ничему из того, что навязывает нам мир. Мы не должны подчиняться своим страстям, немощам, которые хотя и чужды нашей природе, но пытаются нас поработить.
Господь Бог ваш Господь един есть. Нравственная составляющая этой заповеди ни в коем случае не должна умалять догматическую и аскетическую. Понятно, что никаких других богов, никаких других духовных ценностей, кроме единого Бога у христианина быть не может, однако эту догматическую истину мы можем лишь содержать в уме, знать ее теоретически, а можем сделать ее своей целью и стремиться к ее постижению практически.
И возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею, сия есть первая заповедь (Мк. 12, 30). Она является первой не только по счету, но и по значимости. Нужно всегда помнить об этом, чтобы никакая иная заповедь, заняв недолжное место, не лишила нас любви Божией.
Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим. Мы теоретически осознаём, что в этом мире ничто не достойно большей любви, чем наш Господь Бог. Но в действительности в нашем сердце живут многие привязанности и пристрастия, направленные на различные предметы: как достойные, так и отвратительные. Мы оправдываем эти пристрастия либо обстоятельствами, либо нашими душевными свойствами. Иногда мы лукавим и оправдываемся даже Христовыми заповедями. И оказывается, что мы, постигая эту заповедь рассудком, не можем сделать ее своим жизненным принципом. А между тем мы должны сделать свое сердце полностью принадлежащим Богу, так чтобы, по выражению святых отцов, Господь поглотил сердце, а сердце — Господа. Как сказал Спаситель в ином месте: Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне (Ин. 15, 4).
И всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею. Преподобный старец Силуан скорбел о том, что он не любит Бога всем умом, понимая под умом способность к созерцанию, молитве. Можно понимать это так, а можно иначе. Возлюбить Бога всем умом означает всегда думать только о благоугождении Ему. Сердце также должно быть всеми чувствами обращено к Богу, как говорится в возгласе во время Божественной литургии: «Горé имеем сердца». И душа — вся жизнь наша, то единственно и бесконечно ценное, что мы имеем, — должна быть устремлена к Господу безо всякого остатка, а ум должен всегда следовать за внутренними стремлениями, как говорит апостол Павел, все испытывая, а доброго держась (см. 1 Фес. 5, 21).
И всею крепостию твоею. Имеется в виду и телесная крепость, и, конечно, душевные силы. Мы должны совершать свой спасительный христианский подвиг со многим напряжением, большим усилием и преодолением собственной немощи, с величайшей жестокостью, ненавистью к себе. Если мы не приобретем ненависти к себе, если не проявим чрезвычайного понуждения, превышающего, казалось бы, человеческое воображение, мы не сможем исполнить никакую заповедь. Спаситель сказал: Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя (Мф. 5, 30). Конечно, мы должны понимать эти слова в духовном смысле, но, чтобы постичь внутренний смысл заповеди, мы можем вообразить себе кого-либо, решившегося на такой страшный шаг. Представьте, что человек отсекает себе правую руку, без которой он практически не способен ни к какой деятельности. Сколько у него должно быть жестокости и ненависти к себе, если он готов на этот немыслимый поступок только для того, чтобы десная рука его не соблазняла! Вот что значит возлюбить Бога всей крепостью. Сия есть первая заповедь, и ничто не может быть выше ее.
И вторая подобна ей: возлюбиши ближняго своего яко сам себе (Мк. 12, 31). Эта заповедь подобна первой так же, как и человек подобен Богу и является Его видимым образом. Если мы любим Бога, Которого не видим, то должны, как говорит апостол, любить и человека, которого видим. Заповедь о любви к ближнему есть образ предшествовавшей заповеди, но она является второй. Нам нужно быть мудрыми, осторожными, рассудительными и послушными своим духовным наставникам, чтобы избежать того искушения, при котором любовь к человеку (точнее, видимость любви, превратившейся в человекоугодие, пристрастие, привязанность) затмевает любовь к Богу, а вторая заповедь в нашей душе заменяет первую. Это важно понять и еще важнее осуществить. Когда дело доходит до осуществления, то оказывается, что многое мы понимаем неправильно, что многие вещи представляются нам неважными и легковесными, а нашими жизненными принципами в действительности являются какие-то низменные страсти. Мы часто вовсе не осознаём того, что прежде всего нужно любить Бога, а потом — ближнего.
Я вовсе не хочу умалить заповедь о любви к ближнему. Кто любит Бога, тот не может не любить ближнего. Это происходит естественным образом: любовь к Богу прорывается наружу даже против желания человека и изливается на людей, которые его окружают. Возлюбиши ближняго своего. Возлюби его, видя в нем вечный образ Божий, не замечай в нем ничего греховного, временного, случайного. Тогда ничто не помешает тебе служить ему так, чтобы это было полезно и ему и тебе. На мой взгляд, под ближним нужно понимать человека, который находится близко в самом буквальном смысле слова, то есть возле нас. Возможно, мое толкование покажется примитивным, неполным, но оно опирается на жизненный опыт. Нам легко рассуждать и сожалеть о тех людях, которые далеко. Как говорил Достоевский, легко любить дальнего, но трудно любить ближнего. Ближний может нас раздражать, соблазнять на осуждение или мешать нам молиться. Ближний может вызывать в нас зависть своим преуспеянием или какими-либо достоинствами. Многие и многие причины препятствуют нам любить ближнего — всякого человека, с которым мы соприкасаемся и который Промыслом Божиим находится рядом с нами. Это может быть человек, с которым мы случайно встретились, — и в это краткое мгновение мы должны любить его, как самого себя. Или тот человек, с которым мы вместе живем. Он для нас привычен, и поэтому мы извиняем себя, если говорим ему какую-нибудь грубость или вместе с ним пустословим. Таким образом, если понимать слово «ближний» буквально, то ближних у нас оказывается очень много. А если мы посмотрим на себя трезво, то увидим, что именно эти люди, находящиеся рядом с нами, лишены нашей любви. И не только такой любви, какую мы имеем к самим себе, но даже сочувствия, внимания, жалости — хоть какого-нибудь движения сердца, пусть малого и ничтожного.
Спаситель говорит, что мы должны любить всякого ближнего, как самого себя. Самые страшные преступления и самые великие добродетели совершаются из-за того, что человек любит себя. Лишь немногие подвижники, достигшие совершенства, доходят до ненависти к себе и любят ближнего больше, чем себя. Мы же без конца думаем о себе и о своих интересах, своих прихотях, своих желаниях. Возлюбить ближнего, как себя означает увидеть, что он такой же человек, как и мы. Приравнять ближнего к себе — это минимальное требование, о котором говорит Евангелие и которое преподано еще в Ветхом Завете. Мы должны уважать желания ближнего не меньше, чем свои: понимать, что если мы желаем уединения, тишины, то и наш ближний может в этом нуждаться. Если мы прощаем себе грехи и немощи, то должны прощать и ближнему. Вот что значит любить ближнего, как самого себя. Но конечно, мои слова не могут исчерпать бездонную глубину этих двух заповедей. Их может полностью постичь только тот, кто погрузился в славу Божию, соединился умом с Богом, пришел в такое состояние, о котором человеческим языком говорить уже невозможно. Как сказал святой апостол Павел, он слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12, 4).
И рече Ему книжник: добре, Учителю, воистинну рекл еси, яко един есть Бог, и несть ин разве Его: и еже любити Его всем сердцем, и всем разумом, и всею душею, и всею крепостию: и еже любити ближняго яко себе, боле есть всех всесожжений и жертв (Мк. 12, 32–33). Вот что самое главное и, можно сказать, единственно ценное. Любовь и в Ветхом, и в Новом Завете является больше всех всесожжений и жертв, то есть больше всех подвигов, молитв и добродетелей. Но как осуществить эту любовь на деле? Какое средство приводит нас к этой превышающей разум добродетели?
Иисус же видев, яко смысленно отвеща, рече ему: не далече еси от Царствия Божия (Мк. 12, 34). Даже тот человек, который только теоретически понимает, что любовь выше всех дел и подвигов, уже недалеко от Царствия Божия. Но для того чтобы войти в него, нужно знать и то, о чем Спаситель говорит далее. И отвещав Иисус глаголаше, уча в церкви: како глаголют книжницы, яко Христос Сын есть Давидов? Той бо Давид рече Духом Святым: глагола Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ногама Твоима. Сам убо Давид глаголет Его Господа: и откуду Сын ему есть? И мног народ послушаше Его в сладость (Мк. 12, 35–37). Даже слышание учения об этой заповеди приносит душе человека сладость. Насколько же большую сладость испытывает тот, кто может это исполнить!
Спаситель говорит здесь о Своем Божестве, Своем Богосыновстве. Таким образом, нам приоткрывается, хотя и намеком (впрочем, нам, живущим в лоне Православной Церкви и знающим ее Предание, все это понятно), то, что любовь к Богу совершается через понуждение себя к непрестанной молитве Иисусовой. Господь Иисус Христос и есть Тот Сын Давидов, Который сидит одесную Бога и Которого мы ныне призываем в молитве. Мы не можем выразить благодарность и любовь к Богу сильнее, чем исповеданием Сына Его Христом и Господом. Даже когда мы молимся о самих себе, мы чувствуем, что в наше сердце входит любовь Божия. Мы должны искать любовь в Иисусе и с Иисусом. Кто не приобретает со Мной, тот расточает; и кто не со Мной (хотя бы одно мгновение. — Схиигум. А.), тот становится против Меня (см. Мф. 12, 30; Лк. 11, 23).
Возможно и другое, буквальное понимание заповеди о любви к Богу и ближнему. Эти две добродетели в повседневной жизни, казалось бы, противоречат друг другу: любовь к Богу призывает нас к уединению, а любовь к ближнему зовет к служению. Но то и другое можно совместить в молитве Иисусовой. Некоторые подвижники дерзают молиться не только за себя, но и за других людей. Немного переменив слова молитвы, говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных», они вмещают в нее обе возвышеннейшие евангельские заповеди. В этих восьми словах содержится бесконечное, глубочайшее, непостижимое для человеческого разума и одновременно опытно переживаемое сладостное учение о любви. В них нет никакого противоречия, лишь бы были у человека сила духа и дерзновение, была бы воля Божия на то, чтобы человек соединил две заповеди о любви в непрестанной молитве за людей. Сам Господь Иисус Христос сказал об этих двух заповедях, как об одной: Большая сею ина заповедь несть (Мк. 12, 31). Тот, кто способен на такой подвиг, есть истинный последователь Христов, истинный израильтянин, к которому обращены слова Спасителя, слова Божии: Слыши, Израилю, Господь Бог ваш Господь един есть. Аминь.
[*] Слово на постриг в великую схиму. Ново-Тихвинский женский монастырь, 24 августа 2003 года.