Сегодня я хотел бы провести беседу о молитве, точнее о ревности к преуспеянию в ней. Мы часто этим пренебрегаем, а многие неопытные монашествующие безразличие к преуспеянию в молитве даже считают проявлением смирения.
Сначала я приведу два примера из Евангелия, повествующие о том, как молился наш Подвигоположник Господь Иисус Христос. Эти примеры в известном смысле контрастны: в одном из них рассказывается о необыкновенном явлении духовной силы, а в другом — об оскудении, обнищании Господа Иисуса Христа. Я привожу их для того, чтобы показать, что молиться усердно нужно не только во время духовного, благодатного утешения, но и во время так называемой сухости, оскудения благодати.
Первый пример — это молитва Господа Иисуса Христа на Фаворе. Обратимся к евангельскому тексту, повествующему о преображении Спасителя. После сих слов, дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею. И вот, два мужа беседовали с Ним, которые были Моисей и Илия (Лк. 9, 28–30). Я хочу обратить ваше внимание на то, что чудо преображения, то есть явление ученикам Божественной славы, произошло с Господом Иисусом Христом во время молитвы. Сказано, что вид лица Его изменился. Молитва Спасителя была настолько напряженной и усиленной, что изменилась даже Его внешность. Другие евангелисты пишут о том, что лицо Его светилось, как солнце (см. Мф. 17, 2). Я думаю, что подробности, указанные евангелистами Лукой и Матфеем, не противоречат друг другу. Матфей говорит о явлении Божественного света, а Лука — о внутреннем напряжении, об усердной, упорной молитве, от которой выражение лица Спасителя изменилось настолько, что это стало очевидно для присутствовавших на Фаворе святых апостолов. Итак, молитва Господа Иисуса Христа на горе Фавор является для нас образцом молитвы во время благодатного утешения.
Другой пример — молитва Спасителя в Гефсиманском саду. Для того чтобы лучше понять этот эпизод, нужно прочитать два евангельских повествования: от Матфея и от Луки. Подробности того и другого повествования дополняют друг друга и составляют полную, ясную картину того, чтó происходило и кáк Господь молился. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26, 37–39). Мы знаем, что эта молитва не была услышана Богом Отцом и просьба Спасителя да минует Меня чаша сия не была исполнена. Такую молитву можно сопоставить с бесплодной молитвой, не приносящей утешения, — более того, усугубляющей скорбь своей безысходностью.
И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна (Мф. 26, 40–41). Обратите внимание на слова Спасителя о необходимости понуждать себя, бодрствовать и молиться, более повиноваться духу, который по своей природе бодр, а немощью плоти пренебрегать. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово (Мф. 26, 42–44). Как видим, Спаситель молился трижды. Усердие в молитве выражалось в многократном повторении просьбы, хотя Он и не получил того, что просил в Гефсиманском саду, то есть чаша страданий Его не миновала. Я привел вам два примера напряженной молитвы Спасителя: во время благодатного утешения (как мы могли бы сказать об этом в отношении самих себя) и во время оскудения благодати, так называемой душевной сухости.
Об упорстве Спасителя в молитве евангелист Лука сообщает нам поразительную подробность. Матфей и Марк говорят о троекратной молитве и показывают одну сторону усердия, а Лука говорит о том, с какой напряженностью молился Спаситель. Придя же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его (Лк. 22, 40–43). Обратите внимание на следующие за этим слова: И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю (Лк. 22, 44). Усердие Спасителя было столь великое, напряжение столь неимоверное, что все Его тело покрылось кровавым потом, об этом свидетельствуют и результаты исследований Туринской плащаницы. Тело Спасителя, снятое с креста, было облечено в плащаницу, на которой отпечатались следы всех Его страданий, начавшихся, можно сказать, еще в Гефсиманском саду. Капельки кровавого пота также оставили на плащанице свой след. Мельчайшие сосуды лопались, и через потовые железы капли крови выступали по всему телу, что говорит о чрезвычайном нервном напряжении, усилии, сопровождавших необыкновенную внутреннюю собранность. Это еще один, наиболее разительный пример усердия в молитве, совершаемой в то время, когда, казалось бы, надеяться не на что. Последовало не оставление молитвы, а еще большее понуждение себя.
Вы можете сказать, что нас нельзя сравнивать с Сыном Божиим. Единосущный Отцу и Духу Святому, Сын Божий ни в какой молитве, конечно, не нуждался, но молился Он как человек, и Его напряжение тоже было человеческим. Пот был настолько обильным, что не просто покрывал тело Спасителя, но, как говорится в Евангелии, был пот Его, как капли крови, падающие на землю. И нам необходимо иметь такое же усердие в молитве. Об этом прекрасно рассуждает преподобный Исаак Сирин. В Ветхом Завете Адаму было заповедано, чтобы он в поте лица ел хлеб свой (см. Быт. 3, 19), то есть тяжким трудом добывал себе пропитание, а в Новом Завете пот трудовой заменяется пóтом молитвенным. С тех пор человек призван добывать хлеб духовный, то есть благодать Божию, пόтом, проливаемым во время молитвы. Конечно, это не значит, что человек обязательно должен молиться до пота. Впрочем, известно, что при очень напряженной молитве, при действии благодати бывает, как описывают некоторые подвижники, обильное потоотделение. Совершая молитвенное правило с многочисленными земными или поясными поклонами, человек также покрывается потом. Однако суть состоит в том, что нужно трудиться для приобретения духовного хлеба, насыщающего нашу душу и утоляющего духовный голод, а не в том, что человек должен обязательно покрыться потом от поклонов или от усердной, внимательной, благодатной молитвы.
Многие монашествующие считают, что достаточно совершать положенное правило. Это неплохо, если в человеке есть ревность делать правило. Если во время правила мы боремся за внимание, понуждаем себя к вниманию, тогда это является тем подвигом, который более всего доставляет нам преуспеяние в молитве. Если же у нас нет такого понуждения, какое было у Спасителя и на Фаворе, и в Гефсиманском саду, то есть и во время утешения, и во время сухости, мы ничего не приобретаем. Мы не подражаем Господу в молитве, а формально исполняем правило. И пусть даже оно будет состоять не из молитвы Иисусовой, а молитвы мытаря: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18, 13), покаяния при этом не будет. Человек станет превозноситься тем, что исполняет большое правило. Неважно, состоит оно из какого-либо канона, молитвословий, псалмопения или Иисусовой молитвы. Необходимо напряжение, крайнее понуждение себя.
Некоторые мнимо смиренные, безразличные к преуспеянию в молитве люди могут сказать, что от них ничего не зависит, главное — трудиться, а Господь подаст благодать, если захочет. А если Он не подает, то поделать ничего нельзя. Однако это всего лишь оправдание, которое не имеет никакого основания. В Нагорной проповеди есть такое поучение Господа: И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6, 5–6). По мнению некоторых толкователей, выражение вниди в клеть твою, или войди в комнату твою, обозначает вхождение внутрь себя. Для того чтобы войти внутрь себя, необходимо усиленное самопонуждение. И там, в клети своей, то есть в душе, в сердце, человек должен сотворить молитву. Тайная молитва (тайная не в смысле внешнего уединения, а в глубоком духовном смысле) должна принести плод, потому что, пребывая втайне, в сердце, мы становимся видимыми для Бога. Помолись Отцу твоему, который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Явная, внешняя молитва Богу как бы не видна (можно так сказать для понятности), а тайная — видна. Такая молитва бывает услышана Богом. Когда же мы молимся явно, то есть только внешне, рассеянно, тогда Он не видит нас и не воздает нам.
Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Если мы совершаем молитву нетщеславно, входим внутрь себя, то мы должны получить явное воздаяние. Явное, конечно, не для других людей, но для нас самих, то есть ощутимое, реальное, а не мнимое, которое состоит в том, что мы надеемся получить награду в будущей жизни, хотя сейчас ничего не ощущаем. Господь наш Иисус Христос словно говорит нам: «Если ты правильно молишься, значит, должен явственно ощущать плоды молитв». Если же их нет, значит, мы молимся неправильно.
Некоторые думают, что если они в течение дня стараются непрестанно повторять молитву (неважно, внимательно или невнимательно, усердно или нет), присутствовать на келейном правиле и вычитывать положенное количество четок, то свой долг они исполняют и больше от них ничего не требуется. (Я говорю сейчас о тех людях, которые имеют представление о непрестанной молитве, стараются сохранять ее в течение дня, аккуратно исполняют правило.) Однако такое безразличие, самоуспокоение не соответствует духу Евангелия. Все православные христиане, тем более монашествующие, должны жить по Евангелию. Учение о молитве — это также заповедь Спасителя. Можно даже сказать, что многие заповеди относятся к учению о молитве. Мы обязаны исполнять их так же, как и прочие заповеди: не смотреть с вожделением на лиц противоположного пола, не гневаться и так далее. Если мы пренебрегаем ими, значит, являемся наглыми, дерзкими нарушителями Евангелия. Повторю: мы должны чувствовать плод от молитвы. Если мы его не чувствуем, значит, нужно пересмотреть свое отношение к молитве, понять, в чем мы ошибаемся, исправиться и взяться за молитвенный труд, чтобы в поте лица своего, проливая, так сказать, духовный пот, приобрести духовный хлеб. В Евангелии от Иоанна, в прощальной беседе Господа с учениками, есть слова о том, что в молитве нужно обязательно ощущать духовный плод. Здесь не говорится напрямую о молитве, но всякому человеку, пусть даже немного понимающему Евангелие, ясно, что речь идет о единении с Господом, и не только о единении в таинствах, но и о духовном, умном единении, то есть о молитве.
Вот эти слова: Аз есмь лоза, вы же рождие: и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Если мы действительно пребываем в Господе и пытаемся умом соединиться с Господом Иисусом Христом через сладчайшее Его имя в непрестанной Иисусовой молитве, то, безусловно, должны принести много плода, то есть мы должны ощущать в своей душе плодоношение. Пусть этот плод пока мал и другие его не видят, но мы сами должны что-то ощущать. Если этого нет, значит, мы пребываем вне Господа. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают. Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам (Ин. 15, 6–7). Здесь ясно говорится о молитве. Приводится различие между пребыванием умом в молитве (если пребудете во Мне) и пребыванием в заповедях (слова Мои в вас пребудут). Итак, если мы чувствуем, что никакого плода не приносим, значит, мы должны ужаснуться, потому что тогда, по словам Спасителя, мы извергнемся вон, как розга, и иссохнем. Человек, привыкший к состоянию сухости в душе, которое святые отцы называют окамененным нечувствием, никаких изменений в себе не ощущает. Он подобен сухой ветви, через которую уже не поступает живительная влага, дающая возможность виноградной лозе плодоносить.
Рассмотрим две притчи Господа Иисуса Христа о непрестанной молитве. Как я уже говорил, для нас усердие к молитве выражается в частом, непрестанном произнесении молитвы Иисусовой и в чрезвычайном, крайнем понуждении себя к вниманию. Сказал также им притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать (Лк. 18, 1). Обратите внимание — не унывать, или по-славянски: не стужати си. Это сказано для того, чтобы мы не унывали, не оставляли молитву, не ослабевали в ней, если чувствуем, что не сразу получаем необходимое, но творили ее с усердием и многократно. В одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне. И сказал Господь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре. Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18, 2–8). Я думаю, что это сказано об оскудении в последние времена людей, имеющих веру непрестанно молиться, докучать Господу. Видимо, их почти не останется, потому что непрестанная молитва — это дело искренней, полной веры. Человек верит, что Господь ему обязательно поможет, и поэтому он не устает молиться, как бы долго это ни продолжалось, как бы трудно это ни было. Усердие в молитве имеет две стороны: внимание и непрестанность. Эти вещи взаимосвязаны. В этой притче говорится о непрестанности молитвы. Кто этот судья, который Бога не боялся и людей не стыдился? Под ним подразумевается Сам Бог, поскольку Он делает то, что считает нужным. Кроме того, когда мы докучаем Ему своей молитвой, просим защиты от страстей, Господь иногда также представляется нам неправедным Судьей, на Которого, так сказать, никак нельзя подействовать: Он ни от кого не зависит, нельзя Его умолить или повлиять на Него. Это болезненное ощущение «несправедливости» Бога по отношению к нам изображено Господом Иисусом Христом в этой притче.
Вернемся к евангельской притче. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Под вдовой изображается наша душа. В древности вдовы были беззащитны, их каждый мог обидеть, и у них не было никакой возможности отстоять свои интересы. Наша душа так же беззащитна. Кроме того, под вдовством нашей души можно подразумевать и то, что она не состоит в браке, то есть лишена благодати, поэтому нашими душевными свойствами равно являются и одиночество, и беззащитность. Под соперником нужно понимать либо грех, либо самого диавола, того, который вводит нас в грех, угнетает, порабощает себе. Господь нас не защищает, хотя мы многократно приходим к Нему, молимся. Однако если даже этот несправедливый приточный судья, который не боится ни Бога, ни людей, все же сжалился над вдовицей, желая избавиться от ее посещений, просьб, вынес справедливый приговор и защитил ее, то тем более Бог должен защитить избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь. Обратите внимание на то, что здесь уже ясно сказано о непрестанной молитве: вопиющих к Нему день и ночь. Так мы и должны молиться. Избранный есть тот, кто день и ночь вопиет к Богу. Он будет защищен и спасен Богом от соперника, то есть диавола, желающего его погубить.
Сказываю вам, что подаст им защиту вскоре, — говорит Спаситель. Нам кажется, что Бог медлит защищать нас, но по сравнению с вечностью и нашим малым усердием, это — скорая защита. Если человек не поддастся, перетерпит это мнимое промедление, будет уповать на Бога и молиться, несмотря на невыносимые душевные скорби (иногда человеку кажется, что он уже на грани падения, отчаяния, что грех его вот-вот победит), тогда этому терпеливому молитвеннику вскоре подается защита от Бога. Но много ли таких людей, которые имеют веру в то, что нужно усердно, непрестанно молиться даже в период самой тяжкой душевной скорби и что Господь их не оставит и в конце концов поможет? Как правило, мы некоторое время молимся, потом впадаем в нерадение и начинаем относиться к молитве Иисусовой в лучшем случае как к обязанности. Это значит, что мы теряем веру в то, что Господь нам обязательно поможет, как бы долго и тяжело ни проходила наша борьба.
Разберем еще одно поучение Господа Иисуса Христа о молитве, преподанное ученикам по их просьбе. Можно сказать, здесь целое учение о молитве: И сказал им: положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придёт к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит (Лк. 11, 5–8). Обычно эту притчу понимают как поучение о непрестанной молитве, но мне кажется, что здесь речь идет именно о сохранении внимания, собранности при молитве. Человек не должен отступать, пока не получит просимое. Здесь говорится не о том, чтобы приходить многократно, как это делала евангельская вдовица, но о единичном обращении. Этот приточный персонаж стучал и, может быть, как это бывает в жизни, даже усиливал стук до тех пор, пока ему не отворили и не подали (точнее, были вынуждены подать) просимое. Хотя и время было неподходящее, и другу могло быть обидно, что его беспокоят ночью, но просящий неотступностью, усердием заставил исполнить свою просьбу. Здесь речь идет о внимании. Приступив к молитве, мы не должны отступать от нее, даже если не получаем духовного плода, но должны усиленнее молиться. Конечно, притча — это иносказание, и мы не можем в точности исполнить действия евангельского персонажа, но если мы будем придерживаться такого образа молитвы, то рано или поздно это принесет свой плод. В молитве должна быть как непрестанность, так и неотступность. Именно такая молитва должна быть у нас во время правила, потому что это время преуспеяния, стяжания благодати, внутреннего перерождения. Никогда человек не преуспевает в молитве так, как во время правила. Конечно же, иногда благодать посещает человека внезапно, однако сейчас мы говорим о том, что бывает всегда, а не о каком-то редком явлении.
Далее Господь ясно говорит о том, кáк нам нужно молиться. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам (Лк. 11, 9). Мы знаем, что просить нýжно, ходим на правило, стараемся молиться в течение дня, а о том, что просимое должно быть нам дано, мы забываем. Ищите, и найдете (Лк. 11, 9). Мы знаем, что нужно искать, молимся, но о том, что мы должны найти то, что ищем, мы также забываем, а именно это и является следствием правильной молитвы. Стучите, и отворят вам (Лк. 11, 9). Мы стучим в дверь своего сердца, но не ждем, что эти двери отворятся, не ждем того, чтобы ум наш сошел во внутреннюю горницу и втайне помолился Богу. Нами овладевают безразличие, безысходность, уныние, и мы молимся не так, как заповедал нам Господь, а как подсказывает нам наша страсть — лень, или уныние. Духовная лень — это и есть уныние. Мы не хотим слышать слов Господа и потому не трудимся как положено. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Лк. 11, 10). Мы не желаем находить и не находим; нам никто не отворяет, потому что мы не ждем и не хотим этого. Мы оправдываем себя неопытностью, греховностью, неблагоприятными обстоятельствами, отсутствием опытных в молитве старцев, суетным времяпрепровождением. Но заповеди нужно исполнять везде и всюду, ничто не может нас извинить, если мы пренебрегаем Евангелием.
Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? (Лк. 11, 11). «Почему вы не просите? Если обыкновенный человек подаст хлеб своему ребенку, то неужели Я вам не подам?» — упрекает нас Спаситель. Или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? (Лк. 11, 11–12). Это же невозможная вещь! Родители любят своих детей, несмотря на то что те их часто огорчают, они всё им прощают, всегда стараются делать им добро, даже если дети на добро отвечают злом. Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него, — говорит Спаситель (Лк. 11, 13). Если даже люди, будучи злы, умеют делать добро своим детям, то тем более Бог дает Духа Святого, преуспеяние в молитве тем, кто у Него просит. Однако наше усердие не выражается ни в непрестанности молитвы, ни в собранности ума — у нас нет ревности к тому, чтобы в течение дня непрестанно молиться, и в особенности к тому, чтобы преуспевать во внимании. Мы молимся по привычке, хотя Иисусова молитва, казалось бы, заставляет человека видеть свою невнимательность, свое неумение молиться, она как будто обличает человека, показывает его истинное духовное преуспеяние и призывает к усилению молитв. Но мы этим пренебрегаем и пребываем в нерадении, извиняя себя глупыми вещами, вплоть до неуместного здесь смирения. В чем состоит смирение? Разве в том, чтобы не молиться? В чем выражается смирение человека, который не желает при молитве изо всех сил сосредоточиваться? В том, что он думает: «Я этого недостоин» или «Куда мне, грешнику, сосредоточиться»? Это абсурд. Тем не менее этот абсурд является для нас неким «догматом». Имея такое «смирение», противоречащее и учению Спасителя, и примерам Его молитвы, мы начинаем разными способами оправдывать свою холодность и, таким образом, закосневаем в нерадении, делая для себя исправление невозможным.
Как говорят святые отцы, молитва Иисусова может из самого окаянного, падшего человека сделать пламенного подвижника. Читая Евангелие, мы видим, что больше и легче каялись именно окаянные грешники. Вспомним блудницу, которая слезами умывала ноги Спасителя, вытирала их волосами, мазала миром, целовала. Грехи не помешали ей приблизиться к Господу и совершить этот подвиг, ради которого она получила прощение грехов. Ей сказано: Прощаются тебе грехи (Лк. 7, 48). Мытарь Закхей также был прощен за то, что желал приблизиться к Господу. А что значит «приблизиться к Господу»? Мы совершаем это в молитве. Мытарь и блудница сделали это телесно и духовно, а мы можем сделать это только духовно, но суть остается та же. Нам ничто не мешает приблизиться к Господу, Который, как известно, пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9, 13). Почему же мы, прикрываясь нелепыми самооправданиями, отвращаемся от усиленного подвига молитвы? Ведь без Господа мы, как Сам Он нам открыл, не можем сотворить ничего. Только пребывая в Господе и соединяясь с Ним умом, мы можем совершить что-либо духовное, нравственное.
К сожалению, я наблюдаю безразличие к тому, что считаю самым главным в духовной жизни, тем более в монашеской, — к непрестанной молитве, поэтому приходится говорить об элементарных вещах (кто-то утром хочет спать, кто-то не хочет выполнять порученную работу, считая, что вместо него ее должен сделать другой). Если бы вы молились, тогда об этих глупостях, об этих ничтожных вещах и говорить бы не пришлось.
Преподобный Иоанн Лествичник главу о молитве в своей знаменитой книге назвал так: «О матери добродетелей, священной и блаженной молитве». Действительно, от нее рождаются все добродетели, но из-за нашего холодного, даже ледяного отношения к этому духовному занятию, мы не только не получаем никаких плодов в других добродетелях, но и в самой молитве почти не преуспеваем. А прикрываемся мы, повторюсь, нелепым «смирением»: мол, нам это не дано, мы грешные, живем в XXI веке, времена святых отцов прошли и поэтому нам невозможно преуспеть в молитве. А чем мы отличаемся от древних подвижников? Да, мы не можем подвизаться так же, как они, — не можем совершать телесных подвигов, поститься, умерщвлять свою плоть, потому что у нас нет для этого физических сил. Однако в духовном отношении мы ничем не меньше их. У нас такая же душа, как и у них. Духовные добродетели — молитву, смирение, покаяние — мы тоже должны приобретать. Суть монашества не изменилась, и заключается она в умном делании.
Поэтому, братья, не будем всячески оправдывать себя, в особенности ложным смирением. Истинно смиренные люди собирают ум как бы невольно, и смирение рождает молитву независимо от человека. Некоторые даже удивляются тому, что в них действует молитва, которой они, как им кажется, недостойны и к достижению которой они как будто не прилагали никаких усилий. Но есть люди, которые считают, что от них ничего не зависит. А смирение, как они полагают, выражается в том, чтобы не сосредоточиваться, будто это процесс, на который мы не можем повлиять, подобный восходу и заходу солнца. Конечно, такой человек будет топтаться на месте не только десять лет, но и двадцать, и тридцать, и всю жизнь.
Есть книга «Непрестанно молитесь», в первой части которой рассказывается о двух русских подвижниках на Афоне. Один из них, ученик, занимался так называемым художественным деланием, то есть пытался сводить ум в сердце. Некоторые осуждали его за это, считая, что он прельщенный, но он, для того чтобы избежать этих упреков, отдал себя в подчинение одному знаменитому духовнику. А тот хотя и занимался Иисусовой молитвой, то есть аккуратно исполнял правило (на Афоне большое четочное правило), но умным деланием не занимался. Через некоторое время ученик, читая старцу отрывки из творений святых отцов, стал убеждать его в том, что необходимо заботиться о внимании, преуспеянии в Иисусовой молитве. (Это и есть умное делание. Неважно, что мы читаем: семь сотен Иисусовых молитв или три канона.) И тот за несколько лет перед смертью под влиянием своего ученика стал трудиться над вниманием в молитве. Старец стал усердствовать во внимании, стараться сосредоточиться, используя разные способы, в том числе искусственные, например соединение слов молитвы с сердцебиением. Вскоре они отложили этот способ, как не святоотеческий, а вновь изобретенный, и стали соединять молитву с дыханием. И старец почувствовал некоторое преуспеяние, изменение в молитве, хотя и не достиг особенных высот, может быть, потому, что времени уже не было. Таково различие между аккуратным исполнением правила и умным деланием.
Мне бы хотелось, чтобы из этой беседы все братья сделали вывод о том, что забота о преуспеянии в молитве — это наше главное занятие, без которого и откровение помыслов, и послушание, и пребывание в монастыре превращается в фарисейство. Как сказал преподобный Серафим Саровский, монахи, которые не занимаются умным деланием, или Иисусовой молитвой, не монахи, а черные головешки. Если вы хотите быть истинными монахами, а не только называться ими, то имейте усердие к непрестанности молитвы, к собранности ума, и это весьма скоро принесет свои плоды, притом не только в молитве, но и в приобретении многих других добродетелей.
* * *
Вопрос. Батюшка, у меня часто бывает уныние, сухость в молитве в течение нескольких дней. Чего должен ожидать человек, когда он встает на молитву?
Ответ. Ожидать как раз ничего не нужно. Говоря об ожидании, я имел в виду цель, к которой мы должны стремиться. На примере молитвы Спасителя в Гефсиманском саду я хотел показать, что даже в неблагоприятных обстоятельствах мы должны понуждать себя к чрезвычайному сосредоточению, трудиться, образно говоря, до кровавого пота, то есть с крайним напряжением. Конечно, существует покаяние, есть и другие духовные ощущения, необязательно скорбные, иногда они бывают радостные. Но прежде всего мы должны искать в молитве внимания. Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит, что во внимании и состоит ценность молитвы. Можно сказать, что внимание — это и есть плод. Внимания нужно искать и при благодатной молитве, когда мы ощущаем утешение, и при молитве бесплодной, сухой, когда мы как будто ничего не ощущаем. Если так делать, то изменение обязательно последует: произойдет внутреннее преображение души человека, а сухость рано или поздно исчезнет. Ревностных подвижников Господь иногда испытывает долговременной сухостью. Это очень тяжелая брань, в особенности для тех, кто вначале сподобился благодатного озарения, а потом потерял его. Об этом рассказывает старец Силуан Афонский.
Вопрос. Святые отцы говорят, что при действии благодати молитва идет легко. Приводя пример того, как молился Спаситель в Гефсиманском саду, вы сказали о необходимости физического напряжения. Если нет действия благодати, то уместно ли для нас в буквальном смысле физическое напряжение?
Ответ. Это подходит не всем. Физическое напряжение может выражаться в более строгом пощении, долгом стоянии на молитве, поклонах. Однако все нужно делать осторожно, постоянно контролировать свое состояние, советоваться с духовником. Напряжение ума при внимательной молитве тоже телесное, ведь мы напрягаем мозг. При сосредоточении бывает даже напряжение в мышцах. Если человек сидит на низком стуле, у него напрягаются рамена, то есть плечи. Об этом говорят святые отцы.
Без физического напряжения обойтись нельзя, ведь человек состоит из души и тела. Занимаясь умным деланием, сосредоточиваясь в молитве, человек чувствует усталость, пусть даже он не делает поклонов, не стоит на коленях. От сильнейшего умственного напряжения может появиться утомление, может быть головная боль и так далее. Обо всем, что связано с молитвой, надо, как я уже сказал, советоваться с наставником. Кто-то может себе позволить больше, кто-то меньше. Духовник должен быть в курсе не только душевного, но и физического состояния каждого насельника монастыря, для того чтобы знать, что человеку доступно, а что нет.
Вопрос. На что больше обращать внимание в начале правила? Пытаюсь вкладывать ум в слова молитвы, но рассеиваюсь. Что делать, если не получается сохранять внимание при молитве?
Ответ. Нужно понуждать себя отсекать все помыслы. Когда молиться не получается, тогда себя и заставляют, ведь если все получается, то и заставлять себя не нужно. Знаменитое поучение о том, что при молитве нужно вмещать ум в слова молитвы, современному человеку иногда кажется неудобопонятным. Вмещать ум в слова молитвы — значит не иметь в уме никаких иных слов, мыслей, кроме молитвы. Как этого достигать? Отбрасывать все помыслы, которые мешают тебе молиться. Перебирая крупу, мы постепенно очищаем ее от всякого сора. То же самое мы делаем со своим умом, отметаем все мысли, не только явно греховные, но и мнимо добрые. Постепенно наш ум сосредоточивается на словах молитвы. Пусть мы не достигли на правиле необыкновенного внимания, но мы трудимся над тем, чтобы наш ум был собранным. К концу правила собранность должна быть больше, чем в начале. Это признак того, что происходит что-то доброе.
Вопрос. Бывает, что сердечная молитва теряется и начинается молитва умная. Иногда в молитве появляется сухость, несмотря на то что еще недавно получалось молиться с соединением ума и сердца. Почему происходят такие перемены и как правильно к ним относиться?
Ответ. Все зависит от присутствия благодати. Приобретенный навык станет бесплодным и бесполезным, если благодать нас оставит, — то, что вчера получалось легко, сегодня не будет получаться совсем. Это всегда нужно иметь в виду и быть смиренным, помнить, что все от Бога. Благодать может оставить человека из-за разных грехов, в особенности из-за гордости, лени, и даже из-за таких, казалось бы, мелких прегрешений: проспал, объелся, на кого-то рассердился.
Когда мы встаем на молитву и чувствуем, что в нас нет того, что было вчера, или, может быть, даже час назад, тогда, конечно, нужно смириться и усердно трудиться. Не получается опускать ум в сердце, что, может быть, получалось вчера вечером, значит, будем собирать его в слова, будем молиться умом, отбрасывая все постороннее. Надо просто молиться как бы в пространство и вообще не думать о том, в каком месте сосредоточиваться. Не получается молиться умом, молись устами. Если ты на правиле, то можно беззвучно шевелить губами. Это также помогает.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) разделяет молитву устную и молитву гласную. Это разумное, тонкое разделение. Новоначальным нужно учитывать эти тонкости. Конечно, также помогают и четки. Будешь молиться с сокрушением сердечным, понуждением себя, и благодать вернется. Она может вернуться быстро, а может быть, придется потрудиться. Если вспомнишь грех, который лишил тебя благодати, то даже при мысленном раскаянии благодать может вернуться, в особенности когда откроешь эти помыслы духовнику на исповеди. Заповедь Спасителя о том, что Царство Небесное нудится, относится как раз к тем, у кого молиться не получается. Понуждение необходимо именно тогда, когда нет желания и все дается с трудом.
Вопрос. На правиле стараюсь как можно сильнее сосредоточиться, естественно, возникает усталость. Вы рассказывали, что ваш духовник говорил так: «У других есть правило во время правила, а у меня все время правило». Возможно ли всегда молиться так же напряженно, как на правиле?
Ответ. Он говорил не о том, что он молится всегда одинаково напряженно. Он противопоставлял свое отношение к молитве, которая должна быть непрестанной, такому представлению: человек прочитал положенное правило, допустим три канона, и потом вообще никак не молится. Речь идет не о том, чтобы молиться всегда одинаково внимательно и усердно, потому что это невозможно, а о том, что о молитве нужно всегда помнить. Мы не должны поступать так, как поступают люди, которые не имеют представления об Иисусовой молитве и которые, исполнив правило, молитву оставляют.
Вопрос. Обычно человек после внимательной, напряженной молитвы чувствует усталость. Бывает, наоборот, после того, как помолишься, появляются силы.
Ответ. Дело в том, что если человек во время молитвы почувствовал благодать, то, естественно, у него появляется душевная бодрость, которая сообщается и телу. И наоборот, плохое душевное состояние, скажем уныние, сообщается телу — человек чувствует утомленность, вялость. Действительно, такая связь существует. Правда, бывает и такое, что чрезмерная телесная бодрость, так сказать, чрезмерное здоровье плохо влияет на душу. В таких случаях мы должны регулировать свое состояние при помощи подвигов.
Вопрос. Что означают слова отца Андрея: «У свободного все свободны»?
Ответ. Это означает, что смиренный человек никого не осуждает и ни к чему не понуждает. Он дает совет, но не заставляет исполнять. Отец Андрей находился именно в таком душевном состоянии. Если кто-то не исполнял его благословений, советов, он не огорчался, по крайней мере никого не понуждал. Однако такое состояние очень опасно для немощных людей, для духовных чад, потому что подвижник не понуждает их следовать своим разумным, мудрым советам, а оставляет свободными. Таким образом, может получиться, что человек, полагающий, будто он находится в послушании, оказывается, живет по своей воле.
* Беседа в мужском монастыре Всемилостивого Спаса, 11 февраля 2001 года.